Всё очень плохо

То, что Советский Союз или Россия никогда не начинали военных действий первыми, – миф, в который хочется верить, но который не выдерживает никакой критики.

В фильме «Трактористы» впервые прозвучала песня, где были такие слова: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». И вот это действительно отражает наше отношение ко всем военным конфликтам.

Россия и тем более Советский Союз никогда не имели колоний. Справедливости ради следует сказать, что иногда отношение к собственным жителям было хуже, чем к каким-нибудь папуасам.  Но в СССР порой недоедающие сами люди жертвовали отнюдь не лишние крохи в пользу голодающим жителям других стран. Доходили они до них или нет – этого, конечно, никто не проверял. Да и в голову не приходило проверять. Просто человек, который хоть раз голодал сам, меняется навсегда. Это богатый лучше выбросит кусок, чем отдаст кому-то бесплатно. А познавший голод всегда поделится даже последним. Потому что он даже врагу не пожелает пережить такой кошмар.

Поэтому колониальные войны, изменившие конец XIX и весь XX век прошли мимо России. Все грабительские войны прошли мимо. Религиозных войн Россия тоже никогда не знала толком. То есть за свою веру сражались всегда, но против чужой – никогда.

Остаётся один тип войн – обучающие. Теоретики тут встрепенутся. Что, мол, за термин такой? Вот такой! Если осмыслить все остальные войны кроме грабительских и подавляющих (религиозных), то они будут обучающими. Что это значит?

Приходит к людям какая-то новая идея. То есть, скорее всего, приходит она к одному человеку, а потом он с помощью очень небольшого круга лиц пытается эту идею донести до остальных. В лучшем случае. В худшем – насадить. Люди, конечно, для порядка посопротивляются, а потом «съедят» эту новую идею. И даже начнут получать её любить. Так уж устроен человек. Одним полушарием он может осуждать убийства и насилие, а другим – получать от всего этого удовольствие. И даже непонятно – в каком из случаев он больше всего врёт. Скорее – в обоих.

И когда какая-то нация начинает тащиться от собственного образа жизни, неизбежен приход такого момента, когда она захочет заставить жить так же другие нации. Точнее – не совсем так же, а так, чтобы те одобряли их образ жизни, благодарили их за это (лучше материально), но конкурентами не становилась. Позиция «самого умного» второгодника в младшем классе. Он и старше, и сильнее, и всё это уже проходил когда-то. Остальным ничего не остаётся, как уважать его. Или даже завидовать. Или даже хотеть стать такими же, но уже в ещё более младшем классе. Но если кто-то в младшем классе становится умнее и сильнее этого второгодника – конфликт неизбежен. Кулаки одноклассников кого-то научат уму-разуму. Либо второгодника – тому, что на силу всегда есть другая сила, и что нельзя считать себя умнее других только потому, что другие младше и знают меньше. Сила приходит и уходит. Знания приходят или не приходят. Остаётся нажитое.

Но может перепасть и младшим, показать им, что нет приёма против лома.

Это и есть обучающий конфликт. Обучающие войны происходят по тому же принципу.

Когда по Европе зашагал «призрак коммунизма», были созданы предпосылки для обучающей войны. Победу мировой революции, о которой так мечтали большевики, вряд ли можно было завоевать мирным путём.

Когда в Европе зародился фашизм, обучающая война стала неизбежной. Фашизм сам по себе рано или поздно развязывает войну. В этом его суть. Но войны фашистские – войны грабительские. Здесь же, когда в мире одновременно образовались две непримиримые идеологии, настало время учить человечество. Именно человечество, а не фашистов и коммунистов. Фашистов учить вообще бесполезно. Коммунисты могут менять взгляды под внешним воздействием, но, как показала история, ничего хорошего из этого не выходит.

А вот весь остальной мир должен был наглядно изучить, на что способны эти антагонисты. Поэтому и война должна была стать мировой. При этом повод для развязывания такой войны можно считать символическим. Никакой попранной национальной гордости и праведного гнева не требуется.

Первая мировая война началась с выстрела в сербском Сараево из «браунинга» 28 июня 1914 года. При этом выстрел сделал представитель нации, которая не стала основной стороной будущей войны. А убитый им австрийский эрцгерцог вообще с симпатией относился к славянам и сербам, в частности.

По сравнению с современными «красными линиями» это была и не линия никакая, и не красная вовсе. Так, точка, которую при желании можно было списать на психически неуравновешенного одиночку. Но механизм был взведён, порох высушен. Требовалась одна искра. И она была высечена тем пистолетным выстрелом.

31 августа 1939 года формальной причиной второй мировой войны стал захват помещения радиостанции в Гляйвице якобы поляками, а по правде – переодетыми немецкими диверсантами. Те, кто должны были «сыграть» роль погибших в этом захвате, были ранее убитые заключённые, переодетые в немецкую форму. На языке немецких спецслужб такие «статисты» назывались «консервы». Такое же название получила и вся операция. С первого раза она не сработала – пришлось отменять. Через пять дней она выполнила свою задачу по полной. Поэтому такие инсценировки прочно обосновались в арсенале спецслужб до наших дней.

То есть нужен был повод. В первом случае его нашли. Во втором – состряпали сами. 26 ноября 1939 года в приграничной с Финляндией деревне Майнила произошёл аналогичный инцидент, когда в результате обстрела с финской стороны погибли четверо и были ранены девять советских военнослужащих. Имена их, впрочем, никогда и нигде не фигурировали. То есть погибших, в отличие от «консервов», могло и не быть вовсе, но повод для войны с Финляндией был найден.

Те, кто кинутся чертить аналогии, должны учесть, что с 1809 года Финляндия была территорией России. После её отделения под Новый 1918 год прилегающая к Петрограду, а позже – к Ленинграду, финская территория была очень опасна для нас, так как позволяла вести даже артиллерийский обстрел. Советский Союз предлагал Финляндии обмен территориями, чтобы отвести границу из опасной близости к северной столице на девяносто километров. Финнам предлагалось отдать несколько островов, а часть территорий сдать в аренду. Взамен финны получали территорию Карелии более пяти с половиной тысяч квадратных километров. Финны ожидаемо отказались, пустили на свою территорию немцев, в результате чего получили войну.

В результате Финляндия лишилась примерно тех же сорока тысяч квадратных километров территории, что и предлагалось ранее, включая города Выборг, Кексгольм и Сортавала, но компенсации, разумеется, уже не получила. Можно ли упрекнуть СССР в агрессии? С точки зрения пацифиста, любая агрессия предосудительна. Но если принять во внимание, что Советский Союз всего лишь пытался исправить территориальные ошибки, допущенные после революции, причём сделать это на возмездной основе, окраска ситуации меняется. Вероятнее всего, если бы граница не была своевременно отодвинута от Ленинграда, успешно оборонять его три года уже не вышло бы.

Что же мы имеем сейчас? Ни один нормальный человек не может хотеть войны. Это аксиома. Как аксиомой является то, что военная промышленность любой страны переживает наибольший подъём именно в военное время. А торговля оружием – самая прибыльная легальная торговля в экономиках мира. Так что у этого бизнеса интересы ожидаемо противоположные общечеловеческим.

Что же мы видим со стороны политических руководств? К счастью, большинство (или разумное большинство) пока понимают, что третья мировая война будет ядерной. Поэтому не то, что пистолетные выстрелы, а вполне себе ракетные бомбардировки суверенных государств не становятся поводом для её начала. Но будет ли так всегда? Разберёмся.

Два самых больших конфликта в мире сейчас – украинский и ближневосточный. Вопрос: можно ли было их избежать?

Углубимся в предпосылки. До распада СССР Украина никогда не была самостоятельным государством. Украинская народная республика после революции в отличие от тех же Финляндии, Польши и Прибалтики, сохранила федеративную связь с Россией. Но при этом был продолжен начатый до Первой мировой войны процесс украинизации. Зачем это делали большевики – неизвестно. В результате оккупированные западными державами территории Украины быстро нашли кадры для формирования «собственного» правительства, которое по факту было временной оккупационной администрацией.

Но видимость этому была придана совершенно иная. Будучи оккупированными носителями чужого языка и культуры, украинизированные русские стали относиться к происходящему, как к обретению независимости от России. А иначе в оккупационной администрации карьеры было не сделать. Тем, кто считал немцев оккупантами, была одна дорога – в партизаны. И рано или поздно столкнула бы их с петлюровцами, которых поддерживали немцы. То есть опять свои против своих.

В России всегда был феномен – сделать политическую карьеру и приобрести влияние только потому, что ты русский, было невозможно. А вот если ты был представителем иной национальности – шанс появлялся. И для многих он был единственный, так как других способностей не прослеживалось. Но и этим шансом они воспользовались от души.

Получается, что право делать карьеру по национальному признаку в России предоставляли русские, которые сами этого права были лишены. Но они могли лишить этого права и других.

А любому человеку, мнящему себя национальным лидером (но не имеющим по факту никаких других достоинств кроме национальной принадлежности, которую, кстати, тоже никто с пристрастием не проверял), очень тяжело свыкнуться с мыслью, что он не представитель фундаментальной расы и нации, а является всего лишь дальней родственной ветвью какого-то этноса. Самолюбие таких людей, у которых нет ничего больше, кроме самолюбия, такого не терпит. Вот и появляются «теории» типа выкопанного Чёрного моря.

Все заслуги живших в Малороссии людей так или иначе связаны с патриотической деятельностью на благо Российской Империи. «Своих» «собственных» заслуг, как и языка, и письменности не было. И единственный способ обрести их «задним» числом – обвинить русских в том, что они всё у них украли. Плюс немецко-польско-венгерская ядовитая инъекция в лексику – и получите «новый» народ, который велик и могуч, но до конца таким быть не может, пока есть Россия и русские. Эталонной «чистоты» фашизм. И создали его на американские деньги, на которые в конце XIX века началась украинизация Малороссии.

Примерно в то же время зародился и политический сионизм. Изначально Иудея являлась территорией Палестины, но иудеи (евреи) считали её своей исторической родиной. Ханаан, «земля обетованная», была частью Финикии. Первые планы создания еврейского государства приходятся как раз на вторую половину XIX века. Ранее у евреев, как и у украинцев своего государства не было. Но идея его создания могла объединить очень многих и положить начало очень большим конфликтам, чем и воспользовались те, кто хотел от них получить выгоду, сделав первые инвестиции в будущие обучающие войны. Только во втором случае больше просматриваются уже интересы Британии.

Фактически в 1947 году в Палестине произошло то, что было бы, например, в Биробиджане, если бы туда со всего мира съехались евреи и объявили его независимым государством. Кроме того, в процесс вмешались США и СССР. Только если СССР хотел ослабить в регионе британское влияние, то США хотели насадить своё. И предложили Израилю то, то чего он не мог отказаться – раздел Палестины. Резолюцию об этом они продавили через ООН 29 ноября 1947 года.

Местное население, которое, по обычаям, никто не спросил, поднялось на вооружённое сопротивление. Его поддержали соседние арабские страны. Израиль одержал победу и провозгласил независимость. Формальное отличие от Украины только в том, что никаких побед она не одерживала. Первым государством, признавшим Израиль, были США.

Создание государственной машины шло долго и трудно. До миллиона палестинцев покинули свои дома. Конфликт по оспариванию прав на жильё был поставлен на предохранитель, но обречён разгораться снова и снова.

В этом очередное сходство с Украиной. Конструктивно зарождённый на её территории фашизм неизбежно схлестнётся с его единственным врагом – Россией. И Америка будет теперь честно на стороне фашизма.

И это потому, что конфликты на Украине и Ближнем Востоке сконструированы Америкой. Она всегда будет их поддерживать, ведь инвестиции надо отбивать. Капитализма никто не отменял. При этом ни русским, ни украинцам, ни евреям, ни арабам, ни даже американцам война не нужна. Но американское правительство никогда от неё не откажется. Хотя бы потому, что они считают себя в безопасности за тысячи километров от этих регионов.

Израильское правительство считает, что водворение сильнейшего на ранее чужих землях не просто нормальным, но и заслуженной компенсацией для еврейского народа за столетия притеснений. И своей правоты сомнениям не подвергает. Арабы считают себя изгнанными и притесняемыми и мечтают о реванше. Мир их всех поддерживает, включая военные преступления, которые совершаются обеими сторонами конфликта. Обучающая мировая война неизбежна.

На Украине чуть проще. Украинского правительства, как такового, давно нет (да и не было). Вся Украина, как фамильная драгоценность, многократно заложена-перезаложена. А, кроме того, ещё и втихаря продана кураторам. Возможно, что разным и не по одному разу. Не случайно они так гордятся, что у них президент – еврей. Поэтому позиция украинской власти – это позиция англосаксов.

Но как быть с Россией? Вот тут всё до боли в зубах понятно и непонятно одновременно. С одной стороны – мы хотим обезопасить себя и свои территории. Но пока обстрелы тех территорий, которые были под огнём до вмешательства России, стали обстреливаться только больше. А те, которые вообще не обстреливались, стали подвергаться обстрелам. Нацизма на Украине стало больше, чем было на начало конфликта, потому что самые ярые бандеровцы либо погибли, либо сбежали, а сопротивление Украины меньше не становится.

И оружия на Украине стало больше. Кто-то помнит озвучиваемые нашей разведкой на начало конфликта количества танков-самолётов-вертолётов-пушек, которые были у них до СВО, а Конашенков каждый день говорил, сколько мы уничтожили. Когда количество уничтоженных превысило количество тех, что на начало насчитала разведка, раза в три, эти сопоставления прекратились. Но сопротивление-то не ослабевает. То есть три раза уничтожили их арсеналы, а сил как бы не убывает. Физику или математику понятно, когда труба, по которой вода втекает в бассейн, не перекрыта, осушить такой бассейн вряд ли получится. Особенно если труба на выходе тоньше трубы на входе. Но перекрывать входную трубу как не хотели, так и не хотят. Потому что военные и политики – не физики и не математики. Теки, «вода», на «здоровье». Только вода-то это мёртвая. Она наших людей убивает.! Но течь ей не мешают. Кого мы там демилитаризируем? А кого денацифицируем, если вашингтонский обком вне наших ударов? И смена их президентов на политике обкома вообще никак не сказывается.

Но даже тех, до кого дотягиваемся, мы побеждать не торопимся. Когда мы вышли на переговоры в начале операции, выглядело так, что ради этих переговоров всё и затевалось, хотя умные люди понимали, что с фашистами переговоров быть не может, кроме как о безоговорочной капитуляции. И что сделало наше руководство? Взяло и ослабило переговорные позиции, отведя войска от Киева. Разумно было ожидать, что после этого они капитулируют? Вот то-то и оно.

А потом свалили на лохматого, что это, мол, он якобы отговорил их от мира. И признался в этом якобы Арахамия. Только сам лохматый этого не признаёт. Да и что там признавать – не признавать? Это не Джонсон и не Арахамия отвели войска из-под Киева.

Нужна ли была Сталину война с Гитлером? Он понимал, что она неизбежна. Но хотеть её он не мог. Обратному нет ни единого подтверждения. И когда она началась, он сделал всё, чтобы закончить её победой как можно скорее.

А сейчас ощущение такое, что «как можно быстрее» – это вообще не про нас. А какой будет победа – тот ещё вопрос. Ведь победы в операции быть не может по определению изначально. Только успешное или неудачное окончание. И вопросы «чем?» и «когда?» остаются открытыми на исходе третьего года.

Власти явно преследуют какие-то свои планы, сообщать которые нам считают то ли ниже своего достоинства, то ли выше наших мыслительных способностей. А цена осуществления этих планов – многие и многие жизни. Так неправильно!

Обучающая война неизбежна?