Диссидентское движение

Более того, его интеллектуальный накал с годами нарастал - именно в этом кругу наиболее интенсивно шла дискуссия о путях выведения страны из трясины, в которую она все глубже погружалась. Центральное место в этой дискуссии заняли две концепции. Первая - концепция конвергенции, которую отстаивал академик А. Д. Сахаров в трактате "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" (1968). Впоследствии он кратко определил суть идеи конвергенции следующим образом: "Процесс плюралистического изменения капиталистического и социалистического общества (...) Непосредственная цель - создать систему эффективную (что означает рынок и конкуренцию) и социально справедливую, экологически ответственную"3. Другая концепция была выдвинута А. И. Солженицыным в цикле статей ("На возврате дыхания и сознания", "Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни", "Образованщина"). Полемизируя с Сахаровым, Солженицын выдвигает в качестве центрального понятия "живучесть национального духа" и выход из исторического тупика видит в возвращении страны к тем нормам жизни, которые, по его мнению, испокон веку определяли своеобразие русской национальной жизни (авторитарные формы правления, приоритет духовного начала над материальным, религиозность).

С сахаровской идеей конвергенции так или иначе перекликались опубликованные в "Правде" (1973) рассуждения академика П. Л. Капицы о глобальных проблемах (энергетической, экологической, сырьевой), решение которых возможно, по мнению академика, только усилиями всего мирового соо6щества4 Пафосом единения всего рода людского проникнуты были статьи астрофизика И. С. Шкловского "О возможной уникальности разумной жизни во Вселенной5 и генетика В. П. Эфроимсона "Родословная альтруизма", где доказывалось, что нравственность уже заложена в самом генетическом коде человекa6.

Приоритет традиционно-национальных ориентиров утверждал Леонид Леонов: в "Раздумьях у старого камня" (1968) он писал о необходимости уважения к старине,

едва ли не впервые после долгих лет запретов напомнил об этическом содержании идеи Бога. Приметным фактом литературной жизни рубежа 60-70-х годов стала полемика вокруг статей молодого критика Виктора Чалмаева, в которых впервые в советское время получили выражение "почвеннические" идеи7. Поэтические метафоры, которыми Чалмаев характеризовал русский национальный характер ("песенность натуры", "стыдливая русская душа", "национальная одаренность, здоровье как черта величия русской души") были скорее особой формой воплощения любви к своему народу самого критика, который одним из первых выразил возрастающую тягу современного общества к национальной самоидентификации (ибо прежние идеологические критерии cамоидентификации себя дискредитировали). Но когда этим поэтическим метафорам придается значение чуть ли не научных формул, то они приобретают шовинистический характер. Полемика с Чалмаевым велась неубедительно - при помощи шаблонных марксистских жупелов (характерный пример - статья А. Г.Дементьева в "Новом мире"). Но отмеченная в ходе полемики склонность "неопочвенничества" к национализму, действительно, стала проступать достаточно отчетливо в последующих писаниях его адептов (М. Лобанов, С. Куняев, Ю. Селезнев, В. Кожинов, П. Палиевский и др.).

Однако если надзиратели, бдящие за идеологической чистотой официального вероучения, самым жесточайшим образом преследовали сторонников концепции конвергенции, то к "неопочвенническим" идеям и их носителям отношение было более чем снисходительным. "Неопочвенничество" все-таки было в некотором роде фрондой и годилось в качестве "клапана" для сброса чрезмерного напряжения в "котле" общественных настроений. В глазах тоталитарной власти идеи национальной замкнутости представлялись куда более терпимым заполнением духовного вакуума, образовавшегося на месте "самого правильно учения", чем идеи, взывавшие к открытому взаимообогащению со всем миром. Своих "фрондеров" власти журили, но в обиду не давали8.

Зато альманах "МетрОполь" (1979), в котором были собраны произведения, не вписывавшиеся в соцреалистическую парадигму (некая "бульдозерная выставка литературы", по определению Вик. Ерофеева), был обстрелян из всех видов критического оружия, и с каждым из авторов расправились - одним (Вик. Ерофееву, Е. Попову) отказали в приеме в Союз писателей, других "выдавили" из страны .(Аксенова, например, лишили гражданства в то время, когда он находился в заграничной командировке с чтением лекций).