Теория безысходности

Пора «бредущих» призраков бесславно и болезненно завершилась. Теория зашла в тупик, хотя ей предрекали непогрешимость. На самом деле тупик был заложен самой теорией. И удивляться теперь нечему.

Рассмотрим причины произошедшего. Планов (теорий) бывает море. Но в общих чертах их можно объединить в несколько категорий:

1. Планы конструктивные (созидания). Эти планы нацелены на строительство или развитие чего-либо.

2. Планы деструктивные (разрушения). Эти планы, как следует из названия, нацелены на уничтожение чего-либо или кого-либо.

3. Планы кризисные. Эти планы нацелены на решение текущих проблем, в том числе, при реализации двух вышеназванных планов.

Даже план анархический по прекращению любого планирования, что свойственно бессознательному началу человеческого мышления, легко попадает в одну из этих категорий. Чаще всего – во вторую.

Однако у любого плана есть лимитирующая его же основа. Достижение цели (а отрицательный результат, как известно, – тоже результат) автоматически означает завершение планового периода. Отклонение от плана требует его корректировки. Но продолжать искусственно поддерживать действие плана после достижения его цели, означает что-то нездоровое, противоестественное, но, увы, часто встречаемое.

План построения коммунизма привёл к краху коммунистических идей. Почему? Да потому что его проводники отнесли этот план к первой категории, а он как раз попадал под две другие, чего не поняли коммунистические теоретики.

Капиталистическая форма экономического существования в какой-то момент действительно изжила себя. Но причина была отнюдь не в том, что революционная ситуация была неизбежной. Капитализм – это основа экономического мышления, для которого характерно направление всех усилий на извлечение прибыли. Как известно, прибыль достигается двумя основными способами: снижением себестоимости производства и повышением конечной цены продукта. Фактически эти позывы имеют предел, хотя и не всегда фиксированный. Не нарушая закона (а мы будем рассматривать именно легитимные способы существования общественных формаций), невозможно бесконечно снижать стоимость сырья, затрат на энергию, логистику, рекламу, аренду и т.д. Но даже если предположить невозможное, то уменьшение любого натурального числа рано или поздно приведёт его к нулю.

То же касается и зарплаты вместе с социальными расходами. Можно даже попытаться сформулировать «идеальную» модель такого производства: вложения берутся «из воздуха», рабочие работают даром. Понятно, что такая схема работать не будет, но не потому, о чём подумало большинство. И это не означает, что время от времени не будет то там, то сям просматриваться стремление к этой схеме. Просто рабочий, работающий «даром», ничего не сможет купить – будет элементарно не на что. Смысл что-то продавать, когда некому или не на что это покупать, теряется. Но и это не главное.

Особенности стабильности заключаются в том, что прибыль не может быть постоянной. Она или растёт, или снижается. Даже сохранение в абсолютных показателях текущей прибыли уже означает регресс, поскольку накладные расходы постоянно растут. Инфляции никто не отменял. А уж жадность человеческая вообще границ не имеет. Как только рост прибыли прекращается или начинает отставать от инфляции, производство берёт «курс» на деградацию.

Поэтому, как только расходы на производство (гипотетически) достигнут нуля, повышать прибыль за счёт их снижения станет невозможно. Останется только повышать цены. Но, как было сказано, сложно будет повышать ценники, которые и без повышения никто не сможет оплатить. В результате производство останавливается, капитализм стагнирует, деньги не дешевеют и не дорожают – они просто теряют смысл. Наступает «равенство», но не то, о котором мечтали утописты и коммунисты.

Поэтому капиталист всегда будет балансировать в поисках некоей «золотой» середины, чтобы сохранить не только производственный процесс, но и покупательную способность населения. В конце XIX – начале XX веков способом разрешения таких задач было увеличение рабочего дня, применение детского и женского (менее оплачиваемого) труда, введение «внутренних» валют, то есть частичное или даже полное натуральное возмещение труда по выгодным для работодателя обменным курсам. В XXI веке к труду привлекаются рабочие из других стран, либо производство переносится в эти страны, что позволяет меньше платить. Очевидно, что эти способы мало чем отличаются в принципе и неизбежно ведут к обнищанию работающего населения и членов их семей. Ухудшается здоровье, снижается продолжительность жизни. Происходит профессиональное выгорание. Естественно, что такая ситуация объективно является кризисной и требует комплекса мер по выходу из неё.

Коммунистическая идея как раз и стала одним из таких «рецептов». Сначала, как сказано в «Интернационале», надо было «разрушить до основания» имеющуюся систему, а потом создать на её месте новую. Но пока новая система не была создана, надо было обходиться тем, что осталось после сноса старой, то есть ничем. Это и был кризисный план.

Как поднять экономику, не имея практически ничего за душой, хорошо показали в СССР в 20-30-е и 40-50-е годы ХХ века. Выполнив деструктивную часть плана после революции 1917 года, жители СССР смогли сначала наверстать ими же и созданное отставание от мировых экономик, а после Второй мировой войны восстановить потерянное. При этом производство не просто не останавливалось в самые трудные для страны времена, но и в чём-то достигало своего апогея. Когда же кризис миновал, кризисный план перестал быть актуальным. И тут случилось странное и страшное.

Теоретики формально приняли новый план якобы строительства коммунизма. Но это был просто частично реформированный «старый» кризисный план. И главное, что кризисный план не может быт нацелен на созидание по определению. Кроме того, никто толком не знал, что такое этот пресловутый «коммунизм», который все с таким остервенением кинулись «строить». Можно построить дом по чертежам. Но «чертежей» коммунизма кроме общих фраз никто так и не удосужился создать. Таким образом все видимые усилия по его строительству являлись результатом кризисного плана партийной элиты тех лет, направленного исключительно на сохранение ими власти, влияния и престижа.

Однако планов «сохранения», как мы разобрались чуть выше, не существует. Можно обеспечить существование, пока не будет устранена некая проблема. Но сразу после её устранения план устареет и перестанет эффективно работать. Не понимая этого, посткоммунисты и проблем толком не решили, и строй не сохранили. О «строительстве» коммунизма, понятное дело, было даже неудобно вспоминать.

Был, однако, и другой путь решения проблемы капиталистической стагнации – либерализация. Этот путь означает, что капиталисты начинают проявлять видимую заботу о рабочем классе и его семьях. Стимулируется рабочая «аристократия», способность зарабатывать. Заработки рабочих и вложения производителей в социальную сферу на определённом этапе позволяют добиться определённого благосостояния. Все ценности, о которых может мечтать биологический организм, фактически становятся объектом торга. Отдых, включая дополнительный и даже «постоянный», комфорт, медицинское и социальное обслуживание, образование и специальности, еду (включая деликатесы) и удовольствия – всё это можно купить. Чем больше потребности, тем больше ты должен зарабатывать.

По сути своей такая схема не является образчиком ущербности, но только по сути. Во-первых, ключевой здесь является оговорка, что этот план тоже кризисный. Как только проблема народного недовольства будет решена, этот план также перестанет работать. Потом включатся обычные капиталистические стремления – вложить меньше, продать дороже. То есть потребности, ценимые биологическими организмами, со временем будут дорожать, а возможности заработать на них достаточное количество средств будут снижаться. Это приведёт к существенному расслоению в обществе на тех, кто может достаточно заработать и остальных. Остальных будет большинство. Когда их будет становиться слишком много, будет наступать новый кризис, требующий нового плана. Отчасти такие проблемы будут решаться зверскими способами за счёт искусственных эпидемий, спровоцированных на ровном месте военных действий, поддержки (скрытого поощрения) режимов, которые будут практиковать геноцид. Могут быть и менее жестокие, но не менее губительные способы. Например, так опошлить естественный путь продолжения человеческого рода, что внушаемая публика потеряет к нему всяческий интерес. Вообще нормирование численности «рабочей массы» – тоже характерная черта классического либерализма.

Но, несмотря на все «усилия», проблема будет только шириться, потому что плана первой категории у либералов тоже нет и быть не может. Если человек будет жить даже ненамного лучше того, как ему предписано «мировой бухгалтерией», либеральные идеи рухнут, поскольку это приведёт к подмыванию власти элит, обеспечивающих распределение и культ либеральных ценностей. В этом, как ни странно, либерализм и коммунизм, а точнее – либералы и коммунисты, – близнецы-братья. Вот чего никак не предвидели коммунистические теоретики.

Но есть ещё одна сторона этой «медали». Хотя по количеству сторон «медаль» уже давно имеет многогранную форму. Есть ментальная основа нации, которая способна принять ту или иную идею, развить и преумножить её, а может и загубить на корню то, что кому-то кажется благом, и прекрасно работает где-то на другой части планеты.

Особенностью русской ментальности является не просто глубочайшая духовность, а непреодолимая потребность в ней. Даже если русский человек не осознаёт того, что он хочет, даже если его потребность носит видимый материальный или даже биологический характер, всё равно её окончательная реализация выражается на духовном уровне. Теряя духовность, человек перестаёт быть русским. Обретая духовность, он становится таковым, что бы ни было написано в его паспорте.

И вот это отличие и высвечивает чуть ли ни единственное отличие либеральных и коммунистических идей. Духовность не имеет товарно-денежного эквивалента и, соответственно, не может быть куплена и продана (не путать с «предана»). Следовательно, либеральная идеология чужда русскому человеку на ментальном уровне. Она может работать в ограниченном диапазоне, поскольку русский человек, как уже было сказано, способен репродуцировать материальные блага в духовную радость. Но духовность, воспроизведённая из материальных благ, не идёт ни в какое сравнение с духовностью истинной, вселенской. Её воспроизвести «снизу» не под силу даже русскому человеку, она снисходит свыше.

С другой стороны, индивид, выше всего ценящий материальные блага, не способен полноценно оценить чудо вселенской духовности, даже если оно ему неожиданно снизойдёт. Максимум, что он может попытаться сделать в этой ситуации, это придать «приобретению» товарный вид и вывесить «ценник». Понятно, что пришедшее тут же уйдёт и не вернётся, а оставшееся выразится детской фразой из нерусской, заметьте, сказки: «Король-то голый!»

Коммунистическая идея не отрицает духовности. В какой-то степени она в ней даже нуждается. Поэтому исторически коммунизм имеет шанс развиться в русском обществе, а либерализм – только в западном. Попытки интерполировать их являются плодом отдельных групп лиц сделать на этом имя и карьеру, заработать деньги, но обречены на неудачу. Хотя как антикризисные меры они будут время от времени возникать и даже иметь временный успех. Но решать они будут только задачи элит по сохранению власти.

Если русское общество хочет дальнейшего развития, ему следует отойти от слепого следования чьим-то идеям и планам, понять раз и навсегда, что путь у нас может быть только свой собственный. И главное – что путь начинается там, где включаются планы первой категории. Да, кризис опять глубок. Возможно, так глубок, как никогда. И без второй и третьей категории планов нам не обойтись. Но переход к первой должен быть чётко обозначен.

Что же мы будем строить? Условно это будет храм. Дом мечты. «Нарисуем – будем жить!» Мы должны создать общество, которое вернёт утраченные в 1917 и 1991 годах блага, научится их ценить и на их основе создавать новые.

Труд должен быть честным, вера искренней, любовь бескорыстной, тело здоровым, ум развитым, а жизнь счастливой.  Наш новый храм должен настроиться на эти блага и всячески их поощрять. Тогда и связь с небом, землёй, водой и другими людьми перейдёт на совершенно новый уровень. Это уж, простите, совсем не «землю крестьянам, а фабрики рабочим»! Это шаг к уверенности в завтрашнем дне. А лучше для человека и придумать сложно.